Поселенческая активность в еврейских национальных проектах новейшего времени
Целенаправленное создание поселений и реализация поселенческих проектов являлись (а отчасти являются до сих пор) неотъемлемой частью стратегии различных течений еврейского национального движения. Более того, речь идет о специфической черте национализма, возникшего в среде европейских евреев, и по сей день представляющего собой национальное движение европейского типа. Причем, вне зависимости от того, на какую территорию оно претендует. Именно поселенчество принципиально отличает это движение от борьбы за самоопределение других народов Европы. Стратегическую важность поселенческих программ для еврейского движения обусловила ситуация, которую в еврейской публицистике конца XIX — начала ХХ века именовали «еврейской бездомностью» — отсутствие у еврейского народа компактной этнической территории, на которой он мог бы создать свою государственность.
Евреи как этно-религиозная группа вполне могли удовлетвориться ролью меньшинства, воспоминаниями о великом прошлом и надеждами на мессианское Избавление в абстрактном грядущем. Но осознание себя в качестве народа, претендующего на роль субъекта истории, неизбежно подталкивало к идее обретения/возвращения еврейской Родины путем превращения ее в территорию с доминирующим еврейским большинством, самостоятельно определяющим собственную судьбу и судьбу своей страны. Из всех еврейских течений нового и новейшего времени, наиболее впечатляющими в этом смысле оказались достижения сионизма. Именно сионизму, в отличие от автономизма, и фактически исчезнувшего к настоящему времени территориализма, ратовавшему за создание еврейского государства на любой пригодной для этого территории, удалось реализовать свою главную цель. А именно, обеспечить компактное заселение евреями, по крайней мере, части территории своей исторической родины — Эрец Исраэль («Земле Израиля»), а затем возродить на ней еврейскую государственность.
«Матерью еврейских поселений» («Эм ха-мошавот»), согласно сионистскому нарративу, считается заложенная в 1878 году Петах-Тиква. Однако идеология отцов-основателей этого поселения, якобы первого в новейшей истории Земли Израиля (на самом деле поселок Гей-Они на месте нынешней Рош-Пины возник на несколько недель раньше), была не национальной в европейском понимании этого термина, а религиозной. Петах-Тикву основали пять еврейских семей из Иерусалима, главы которых задались целью исполнить заповеди, связанные с обработкой земли в Эрец Исраэль[1].
История идеологического поселенчества в Эрец Исраэль начинается в 1881 году, с прибытием групп репатриантов из Российской империи, получивших название Первой алии. При этом порядка 75% представителей этой, продолжавшейся до начала ХХ века волны репатриации (общее число их составило около 30 тысяч человек), направились в города. Основанием новых поселений в этот период отличилась созданная в Российской империи группа БИЛУ, идеологически связанная с движением Ховевей Цион («палестинофилы», в тогдашней русской терминологии). В 1882 году члены БИЛУ заложили Ришон ле-Цион, ими были основаны Зихрон-Яаков, Экрон (нынешняя Мазкерет-Батья), Гедера и Рош-Пина. После первой конференции Ховевей Цион в 1884 году в Катовицах, где обсуждались пути заселения Земли Израиля, реализация поселенческих проектов интенсифицировалась. До конца ХIХ века в Эрец Исраэль возникли еще десяток поселений, в основном, на Приморской равнине («от Хадеры до Гедеры») и в Восточной Галилее, хотя подобные попытки предпринимались и в Башане (в пределах нынешней сирийской провинции а-Дараа)[2].
После состоявшегося в 1897 году в Базеле Первого сионистского конгресса и создания Всемирной сионистской организации основание новых поселений приобрело упорядоченный характер. Этот процесс опирался на сформулированную идеологию создания «еврейского национального очага», а затем и независимого еврейского государства в Эрец Исраэль. Именно поселенческое движение 1880-х — 1940-х годов стало базой для определения границ будущего Государства Израиль. Его значение в этом смысле трудно переоценить. Достаточно упомянуть целенаправленную закладку двух десятков еврейских поселений в Северном Негеве с 1943-го по 1947-й год, что привело в конечном итоге к включению всего Негева в состав Израиля.
После обретения независимости поселенческое движение продолжало развиваться, и сегодня евреи живут во всех регионах в пределах так называемой «зеленой черты», а в большинстве районов они преобладают.
Второе поколение и его «русский акцент»
Феномен «второго поколения» поселенческого движения проявился после Шестидневной войны 1967 года в виде нескольких небольших городов и сотен поселков, возникших на перешедших под контроль Израиля территориях «исторического ядра» этногенеза еврейского народа в Иудее, Самарии и Иорданской долины. Речь также идет о поселениях в секторе Газа, на Синайском полуострове и Голанских высотах.[3] Несмотря на ликвидацию еврейских поселений в Синае, а затем и в секторе Газа и Северной Самарии, поселенческому движению удалось добиться значительных успехов, превратив центральную и южную часть Голанских высот, а также северное побережье Мертвого моря в чисто еврейские районы. Кроме того, благодаря поселенцам, евреи составляют сегодня не менее 20% населения Иудеи и Самарии, численно преобладая в некоторых их районах.
С возобновлением, после почти 50-летнего перерыва, массовой алии из СССР в 70-е годы ХХ века в этот процесс активно включились и репатрианты из Советского Союза. Для этой — как и последующей — волны алии, поселения на территориях, освобожденных, по мнению одних, или оккупированных, с точки зрения других, Израилем в 1967 году, были чрезвычайно важным, даже в каком-то смысле романтизированным символом, и существенной частью системы ценностей «русского нео-сионизма». Как верно заметил проф. Тель-Авивского университета Яков Рои, отношение репатриантов к «спорным территориям» обусловлено тем, что их заняли в ходе Шестидневной войны, которая для многих советских евреев была фактором эмоциональной связи с Израилем.[4]
Русскоязычные репатрианты стали основателями таких поселений, как Баркан (1981), Хинанит (заложен в 1981 году горскими евреями) и «деревни художников» Са-Нур[5] (1988) в Самарии, Приэль (1978) на Синайском полуострове, Гивон ха-Хадаша (1980) к северо-западу от Иерусалима, Таль-Эль (1980) в Галилее. Репатрианты из СССР сыграли весомую роль в основании и развитии поселений Ткоа, Нокдим и города Ариэль (первым мэром которого был репатриант 1972 года, бывший сионист-«отказник» Яков Файтельсон)[6]. Однако роль их в этот период была куда менее значима, чем в эпоху «поколения основателей» (до провозглашения Государства Израиль и в первое десятилетие его существования), когда «русские» евреи составляли идеологическое ядро и основную движущую силу поселенческого движения. Причина — не только в более скромном, по сравнению с первыми волнами алии демографическом весе выходцев из СССР, но и в подозрительном отношении официального израильского, в том числе поселенческого истеблишмента, к инициативам репатриантов тех лет.
Независимая «общинная» активность русскоязычных репатриантов осуществлялась тогда преимущественно в рамках неформальных групп и концентрировалась вокруг немногочисленных культурологических и социальных проектов. При этом срок жизни инициатив национального значения составлял всего несколько лет, а иногда они умирали на первоначальном этапе.[7] Так сошла на нет идея строительства «русского» города Шомрон-Алия в Самарии, которая в случае успеха стала бы «поселенческим символом» алии 1970-х, но не встретила понимания руководства страны.
В эти же годы советское еврейство оказалось в фокусе дискуссии между правыми и левыми о судьбе «территорий». Первые настаивали на аннексии Иудеи, Самарии и Газы, и возведении поселений на всей территории к западу от реки Иордан. Вторые утверждали, что подобный шаг должен сопровождаться предоставлением израильского гражданства арабам «территорий», иначе Израиль, по их мнению, перестанет быть демократическим государством. А такое решение, в свою очередь, привело бы к резкому изменению демографического баланса и, соответственно, превращению страны через одно-два поколения, учитывая высокий прирост населения в арабском секторе, из еврейского государства в арабское. При этом и левые на каком-то этапе были готовы взвесить идею «большой Земли Израиля», но при условии приезда в страну «миллиона советских евреев», что ими, как, впрочем, и лидерами правых партий, тогда воспринималось как нереальная перспектива.
На первый взгляд, ситуация могла радикально измениться с началом «большой алии» из бывшего СССР, в рамках которой уже к середине 1990-х в Израиль прибыло порядка полумиллиона, а к концу десятилетия — почти 900 тыс. евреев и членов их семей. Тем более, что в тот период, наряду с масштабными проектами «официальных» структур (Министерство абсорбции и другие министерства, Еврейское агентство, муниципалитеты и т. д.) собственно репатриантские инициативы стали играть все более заметную роль. Тем не менее, спланированного государством заселения «русскими» евреями территорий за «зеленой чертой» так и не произошло.
Этого, в силу взятых на себя международных обязательств, не допустило правительство Ликуда (которое, в принципе, не возражало против желания отдельных семей репатриантов или их организованных групп поселиться в тех или иных городах и поселках Иудеи, Самарии и сектора Газа). Ни тем более, пришедший ему в 1992 году на смену «левый» кабинет во главе с лидерами партии Авода, для которых идея развести алию и поселенческое движение по разным углам социального и, как следствие, политического спектра стала сознательным идеологическим выбором.
Так или иначе, целенаправленных правительственных программ привлечения репатриантов из СССР в поселки за «зеленой чертой», на что рассчитывали некоторые репатриантские и поселенческие круги — например, через создание там центров абсорбции, или распространения на поселения проекта первичной интеграциирепатриантов в кибуцах «Первый дом на родине» — также принято не было.
Впрочем, вне зависимости от официальной политики тех или иных израильских правительств, репатрианты из СССР/СНГ осваивали Иудею и Самарию «явочным порядком». Уже в конце 1990-х гг. среди евреев-израильтян, проживавших за «зеленой чертой», насчитывалось не менее 10% «русских», а в двух самых больших еврейских городах Иудеи и Самарии — Ариэле и Маале-Адумим — они составляли, соответственно, около половины и порядка четверти населения. Исследование мотивов расселения русскоязычных репатриантов в Самарии, проведенное сотрудниками Университетского центра Иудеи и Самарии в Ариэле Шломо Шерлиным и Виктором Моиным в начале 2000-х годов, показало, что если изначально выбор большинства олим (в первую очередь, осевших в городах) был обусловлен прагматическими соображениями — качеством жизни и доступностью цен на жилье, то позитивное (или, отсутствие негативного) отношения к самой идее поселенчества на «освобожденных территориях» с течением времени привело к эмоциональной идентификации с этой идеей[8].
Приходится, однако, признать, что в целом присутствие выходцев из бывшего СССР во «втором поколении» сионистского поселенческого движения было существенно скромнее демографического, профессионального и идеологического потенциала «большой алии» — при том, что, как показывают опросы, еврейское поселенчество имеет в этом секторе внушительное политическое лобби.[9] Показательно, что обе ведущие партии Израиля, выступавшие от имени русскоязычной общины страны — ныне распущенная Исраэль ба-Алия (ИБА), и активно действующая «Наш дом Израиль» (НДИ), в свое время выступили с инициативами создания собственных поселенческих движений, но эти идеи так и не получили продолжения.
Самостоятельные «русские» поселенческие проекты, о которых много говорили в общине выходцев из бывшего СССР, ограничились считанными, хотя и символически важными инициативами. Наиболее заметными из них были квартал Маале-Маханаим города Маале-Адумим, в котором компактно расселились активисты основанного еще в 1980-х гг. в московском подполье «русского» религиозно-сионистского общества «Маханаим». А также русскоязычные синагогальные общины в поселениях Кдумим и Бейт-Эль в Самарии, «русское» ядро поселка Кфар-Эльдад в Восточном Гуш-Эционе в Иудее и расположенное в том же районе небольшое (на 50 семей) поселение Маале-Амос. Половину жителей этого основанного в 1981 г. репатриантами из США – выпускников йешивы “Эш а-Тора” поселения составляют семьи русскоязычных выпускников йешив литовского направления. Кроме того, в начале 1990-х годов репатриантами из СССР (в основном, «герами-субботниками», к которым присоединились и другие группы русскоязычных евреев) восстановлен оставленный жителями кибуц Итав в Иорданской долине.[10]
Еще одной попыткой была инициатива выпускников программы НААЛЕ-16, приехавшие в Израиль из разных стран бывшего Советского Союза подростками, без родственников и семей, после школы поступили в армейскую йешиву “Нир” в Кирьят-Арбе. Отслужив в армии и поступив в Ариэльский университет, эти ребята задумали построить новое поселение, для таких же как они – молодых семей или пока еще холостяков. Так появилась в 2002 году на израильской карте новое поселение под названием Нофей-Нехемья, основанное в двух километрах от города Ариель, в самом разгаре Второй интифады при поддержке поселенческой организации “Амана” на холме рядом с поселением Рехелим в Самарии.
Земля, на которой поселились друзья, была во владении государства, но молодую компанию решили выселить все равно. Новый поселок ликвидировали, но молодые люди вернулись. Так повторялось несколько раз, долгое время, пока поселение не закрепилось окончательно на своем холме. Долгие годы правительство не разрешало строить на территории поселения, и потому постоянно растущие семьи были вынуждены искать другие места для проживания, поскольку во временных “караванах” они уже не могли поместиться. Сегодня в Нофей-Нехемья проживают около 50 семей, часть из которых живут в построенных домах, но русскоязычных отцов-основателей среди них уже нет. (http://myesha.org.il/?CategoryID=578)
Однако в целом можно констатировать, что 1990-е — 2000-е годы для «большой алии» и поселенческого движения за «зеленой чертой» были эпохой взаимно упущенных возможностей.
Массовая алия из бывшего СССР и постсоветских стран могла стать важнейшим ресурсом и для решения другой «поселенческой» задачи. А именно, укрепления еврейского присутствия в стратегически важных и, по сравнению с прибрежной полосой в центре страны (где на 7% территории проживает более 40% еврейского населения Израиля), относительно мало заселенных регионах севера и юга, прежде всего — Негева и Галилеи. Именно из этих регионов, где сосредоточено более 2/3 израильских арабов, на протяжении трёх последних десятилетий, на которые пришлась «большая алия», отмечался массированный отток еврейского населения в экономически, социально и культурно привлекательные районы «большого Тель-Авива», причем, при отсутствии демографически значимой встречной миграции из Центрального округа.[11] Этот процесс, вполне соответствующий общемировым тенденциям, шел вопреки всем усилиям как «правых», так и «левых» правительств, действовавших в духе принятой на заре независимости Израиля доктрины расширения глубины военно-стратегической и социально-экономической безопасности страны путем максимально дисперсного расселения еврейских жителей на ее территории.
Так, по данным ЦСБ, в Галилее, где евреи в начале 1990-х годов еще составляли большинство населения, 15 лет спустя они были уже в абсолютном меньшинстве, с тенденцией дальнейшего уменьшения их доли в регионе и усиления в этих районах арабо-мусульманских общин. Параллельно сокращалось и число районов Галилеи и Негева, где демографически преобладало еврейское население. Что подкрепляло аргументацию тех, кто, подобно профессору Хайфского университета Расему Хамаиси (Prof. Rasem Khamaisi), открыто требует принять новую реальность, смириться с фактом провала идеи «евреизации» Галилеи (и Негева) и начать говорить о «глобализации» этих регионов.[12]
Очевидно, что массовая алия из СССР и постсоветских стран, при наличии адекватной политики в этом вопросе, могла переломить эти в целом негативные для стратегических интересов и идентичности еврейского государства тенденции. Действительно, в 1990-е годы и «правые», и «левые» правительства предпринимали настойчивые, и в целом небезуспешные усилия по расселению русскоязычных репатриантов в «городах развития» и других населенных пунктах Северного и Южного округа страны, где и сегодня, по данным Министерства алии и интеграции, проживает около 60% «русских» репатриантов 1989 — 2019 гг. Итоги этой политики были амбивалентными. С одной стороны, эти репатрианты в самом деле серьезно укрепили социальную и демографическую периферию Израиля.
С другой — эта стратегия могла оказаться куда более успешной, если бы сопровождалась адекватным росту населения развитием транспортной, производственной, и социально-культурной инфраструктуры этих регионов, что на практике происходило с существенным отставанием и в недостаточном объеме. В результате, новые русскоязычные, да и коренные жители Негева и Галилеи, оказались «стянуты» в агломерации двух-трех крупных городов — Хайфу на севере и Ашдод на юге, оспаривающие друг у друга статус «русской столицы» Израиля, «столицу Негева» Беэр-Шеву, и немногие окружные центры. Сюда же, кстати, стекалось и растущее население из небольших арабских городов. (Так, по данным, Yozgof-Orbach and Soffer, в 2015 году, при общей доле еврейского населения Галилеи в 43,1%, в округах Центрального галилейского нагорья — Нацрат-Илит [ныне — Ноф ха-Галиль], Мисгав и Кармиэль эта доля была вдвое меньшей — порядка 20%).[13]
Оговоримся, что в последние годы руководство страны и национальные организации предпринимают немалые усилия по коррекции демографического баланса в Галилее и Негеве (отметим проект поселенческого отдела Всемирной сионистской организации по расселению 100 000 евреев в центральной Галилее, путем создания новых и расширения существующих поселений городского типа).[14] Но сегодня рассчитывать на ресурсный потенциал общины выходцев из бывшего СССР, в отличие от 1990-х, они могут уже в ограниченной степени. Еще важнее, что за прошедшие годы была упущена возможность использовать потенциал русскоязычных репатриантов для укрепления населенных пунктов, которые исторически являлись, и во многом остаются основным инструментом «завоевания земли». Речь идет о коллективных поселениях, где присутствие «русских» остается минимальным.
На этом феномен русско-еврейского поселенчества в Эрец Исраэль, в принципе, можно было бы поместить на ту же полку музейных артефактов, где несколько десятилетий тому назад заняли свое место поселенческие инициативы русских евреев-территориалистов. Отдельные абстрактные идеи на этот счет продолжали циркулировать в русско-еврейских кругах Израиля и диаспоры, казалось бы, не имея особых перспектив. Однако в середине 2014 года произошло событие, позволяющее заключить, что этот пессимистичный вывод, возможно, не является окончательным.
«Русский» поселенческий сионизм 3.0
Этим событием стала инициатива создания нового академического поселка с «технологическим уклоном» в северной Галилее. Идею проекта, позже получившего название «Бейтейну ба-Галиль» («Наш дом в Галилее») выдвинула группа единомышленников — молодых русскоязычных ученых (магистров, докторантов и недавно защитившихся докторов наук), связанных с известным израильским технологическим университетом Технион в Хайфе.
Идеология и быт
Инициатором проекта стал 30-летний докторант (ныне доктор наук) Игорь Крылов, который вместе с двумя коллегами собрал две сотни подписей студентов и выпускников Техниона под просьбой правительственным органам основать в Галилее новый поселок. Почти все потенциальные участники проекта — молодые семьи и пары, планировавшие вступить в брак, жили в университетском общежитии или на съемных квартирах и были озабочены решением остро стоящей перед израильской молодежью жилищной проблемы. Для остальных, несмотря на то, что в городах центра страны больше возможностей и шире перспективы трудоустройства, было важно остаться на севере, где, помимо относительной дешевизны жилья, больше простора, красивая природа и лучше климат. То есть, на первый взгляд, мотивация носила сугубо бытовой характер.
При этом путь, избранный единомышленниками, — создание нового поселения на свободных землях Галилеи, не был обусловлен исключительно прагматическими соображениями. Существенно большую роль сыграли вполне акцентированные идеологические взгляды ребят. Причины демарша следует искать в том, что практически все инициаторы проекта «Наш дом в Галилее» относятся к т.н. полуторному поколению русскоязычных репатриантов — так в социологии миграции именуют лиц, покинувших страну рождения в школьном возрасте, критичном для становления их культурно-языковой идентичности. В еврейском государстве члены этой группы в большинстве случаев, как показывают исследования разных лет, неплохо интегрированы в израильское общество и вполне комфортно чувствуют себя в ивритоязычной среде. Но одновременно сохраняют, в массе своей, устойчивое русско-ивритское двуязычие, а их культурно-поведенческие модели, как правило, близки или идентичны моделям родителей.[15]
В нынешнем десятилетии многие представители полуторного поколения репатриантов из бывшего СССР впервые столкнулись с ранее мало осознаваемой дилеммой. С одной стороны, они эффективно заполняют свободные ниши экономического, социального и интеллектуального рынка страны (хай-тек, открытое образование, новые информационные ресурсы и т. д.). С другой, характерные для израильского общества монополизация и передача по наследству социальных ролей высшего эшелона, и дефицит у русскоязычных израильтян накопленного поколениями имущества и социальных связей, задает довольно жесткие пределы продвижению молодых репатриантов. В силу чего представители этого поколения, составляющие по данным Министерства алии и интеграции Израиля, порядка четверти общины выходцев из бывшего СССР (около 250 тыс. человек), нередко сталкиваются с проблемой «стеклянного потолка». Не случайно именно эти люди все активнее артикулируют как секторальные позиции и интересы всей русскоязычной общины, так и ее видение критических сегментов общенациональной повестки дня — от проблемы жилья и благосостояния — до вопросов безопасности и национальной идентичности страны.
Логично, что ядро группы «Бейтейну ба-Галиль» на 80% было сформировано из русскоязычных, и лишь на следующих этапах к ним присоединились «сабры» (уроженцы Израиля) и выходцы из других стран еврейской диаспоры. Показательно, что подавляющее большинство инициаторов, как правило, закончивших школу уже в Израиле, в юности не состояли ни в каких молодежных сионистских движениях (Бней-Акива, Ха-Цофим и т.д.), известных своими поселенческими инициативами в 1930-х — 1970-х гг. Сама группа «Бейтейну ба-Галиль», по словам респондентов, опрошенных в ходе подготовки этой статьи,[16] выросла из дружеских обсуждений в общежитиях магистрантов и докторантов Техниона. Естественно, что стремление перенести такую атмосферу за стены вуза мгновенно материализовалось с возникновением идеи нового поселка.
Информация о сообществе быстро распространялась через личные контакты и виртуальные сети, в итоге о группе вскоре знали практически все студенты этого сравнительно небольшого университета, а также многие его выпускники, нередко работающие рядом друг с другом в одних и тех же промышленных фирмах и компаниях высоких технологий. (Классический вариант подобной схемы: «мне позвонил знакомый и предложил присоединиться»). В дальнейшем инициативная группа рекламировала проект через Фейсбук и СМИ (чаще всего, русскоязычные) — газеты, радио и ТВ. «Те, кто хочет и ищет квартиру или дом, — отмечали в нашем разговоре ее члены, — непременно спрашивает нас об этой возможности, а дальше люди решают — подходит ли [им такой формат]».
С самого начала было ясно, что о покупке, например, многоквартирного дома в новом городском районе или городском коворкинге речь не идет. По словам одного из координаторов поселенческой группы, Игоря Демченко, основную роль в их инициативе играла сионистская идея: «Чтобы жить в Израиле нужно, конечно, присоединиться к земле — это одно из условий». Именно такие мотивы, как заметил первый инициатор проекта Игорь Крылов, и лежали в основе идеологической доктрины нового поселка.
«Все закрутилось, когда я и моя будущая жена услышали, что в 2014 году в поселке Явнеэль недалеко от Тверии местные арабские товарищи украли стадо у одного из [еврейских] фермеров и [незаконно] отгородили часть его земли. Мы поехали на это место, увидели довольно большой, не очень заселенный район Восточной Галилеи. Я подумал: это сельскохозяйственный террор, или просто [в этом месте] живет мало евреев и поэтому их легко ущемлять и грабить? Будь здесь больше людей, они были бы лучше организованы, и этого, наверное, не произошло бы».
Рассуждая о том, какие виды поселенческой деятельности соответствуют XXI веку, члены инициативной группы пришли к выводу, что кибуцы (коммуны), основанные до или сразу после создания государства для совместного выживания «нищих социалистов», и почти полностью зависимые от государства мошавы (земельные кооперативы) не для них. Однако, по мнению «новых поселенцев» из Техниона, крайне важно сохранить идею «укорененности» на своей земле.
«Я приехал в Израиль в панаме в 15 лет в кибуц по молодежной программе «Сохнута» НААЛЕ», — вспоминает Игорь Крылов,ти в принципе [мне и таким как я] на подсознательном уровне было понятно, что евреи, живущие на земле — это особый вид. Более уверенные в себе, привязанные к стране, к земле, более идейные, чем человек, живущий в Хайфе на 15 этаже в 20-этажном здании. Город всегда космополитичен, горожане более материальны. Поэтому сегодня они могут жить тут, завтра в Канаде, послезавтра еще где-то. Хороший еврей, хороший сионист — это не тот, кто живет в Хайфе, а живущий в поселке, на земле, имеющий свой небольшой участок».
Из контекста представлений Игоря и его единомышленников, очевидно, что речь сегодня не обязательно идет о сельском хозяйстве: оно, по их мнению, уже (или еще) не слишком популярно и не приносит большой доход. Наиболее приемлемое решение виделось им в общинных поселках «материально обеспеченных индивидуалистов», которые могут позволить себе поселиться в часе езды от рабочего места. «На романтичный сионизм государства в XXI веке у нас надежды мало», — заметил Игорь. Поселенческое движение, по его мнению, «должно перейти на капиталистические рельсы — когда зажиточные люди организовываются и приходят на место со своими деньгами, не завися от государственной бюрократии или правительственных дотаций. Общинные поселки при уменьшении бюрократической роли государства — это наилучший вариант».
Понятно, что большинство хорошо устроенных граждан из центра страны (на что рассчитывают правительственные программы) вряд ли привлечет такая опция. Но инициаторы предполагают, что стоимость жизни в таком поселке будет ненамного превышать городскую, поэтому искать соседей следует среди тех, кто имеет шанс стать хорошо обеспеченным в недалеком будущем. То есть, среди образованных молодых семей, которые, осев в сравнительно недорогом месте и привнеся туда свой экономический и интеллектуальный капитал, дадут мощный толчок развитию заброшенного региона, превратив его в элитный и привлекательный для представителей всех классов. В идеале, итогом проекта они видят формирование в почти пустой в этом смысле Галилее, своего рода «кремниевой долины» — зоны технологических стартапов, в которую будут органично вплетены еврейские поселения нового типа. Поэтому «построить дом», говорили наши собеседники — для них не просто решение индивидуальной жилищной проблемы, а первый этап масштабного сионистского индустриально-поселенческого проекта нового поколения, отвечающего реалиям XXI века.
Разумеется, бюрократическая реальность внесла существенные коррективы в изначально романтизированную схему. Инициаторы обратились со своей идеей в Еврейский национальный земельный фонд, Поселенческое управление при правительстве, Министерство строительства, Министерство развития Негева и Галилеи, и прочие профильные организации. Довольно скоро выяснилось, что создание нового отдельно стоящего поселения, требующего от государства масштабных работ по подключению к системе транспорта, энерго- и водоснабжения, и прочим инфраструктурным сетям — это «забег» длиной, как минимум, в 15 лет.
Но дело осложнялось не только техническими проблемами или бюрократическими препонами. Многие структуры в принципе не хотели обсуждать создание новых еврейских поселений в Галилее, представив молодым активистам целый спектр аргументов, почему их идею нельзя реализовать — от заботы об экологии (тот случай, когда «деревья в Галилее важнее людей») и давления «зеленого» лобби из-за которого в 2008 году не утвердили план создания в Галилее пяти новых поселков, до множества юридических и финансовых ограничений. В качестве альтернативы, — вспоминает Игорь Крылов, нам предложили, если уж так хочется жить «на земле», обратиться в любой поселок Галилеи, где охотно примут энергичных молодых людей. «Это нам не подошло: когда ты создал новый поселок, это еще одна точка на карте. А прийти в существующее поселение, получить свои полдунама (5 соток) земли, конечно, несложно, но на корню губит всю нашу идею».
Другой «добрый совет» от поселенческих властей состоял в том, что ребятам стоит заказать строительному подрядчику кооперативный многоэтажный дом в городе типа Маалота или Шломи, поскольку «так государству будет дешевле (с точки зрения развития инфраструктуры), а вам — удобнее». На что ребята ответили, мол, «следуя этой логике, еще дешевле и удобнее нам жить в Калифорнии. Но мы хотим укреплять еврейское присутствие в Земле Израиля. И если это непонятно, то не о чем и разговаривать».
Единственная реалистичная альтернатива, более или менее отвечавшая представлениям лидеров движения «Бейтейну ба-Галиль», была предложена им в поселенческом отделе (Хатива ле-итъяшвут) Всемирной сионистской организации: поселиться всей компанией в «выдыхающемся» маленьком посёлке, каких из-за оттока еврейского населения из Галилеи, сегодня немало. Ребята должны были вдохнуть в него новую жизнь, создав новый квартал, или «поселение»-спутник (на иврите — «архава»). В этом случае ПО предлагал взять на себя решение бюрократических проблем и оформление необходимых документов. Просителям даже указали на, как они выразились, «два Б-гом забытых места, где скоро уже никого не останется, поскольку все оттуда сбежали. Хотите — давайте туда, будет вам практически новое место». В принципе, идея подобного «оживления» умирающих поселений не нова. Именно выходцы из бывшего СССР, как было сказано, сумели восстановить упомянутый выше кибуц Итав в Иорданской долине.
Другим примером может служить также упомянутое поселение Кфар-Эльдад в Восточном Гуш-Эционе, основанное на месте покинутого большинством жителей в период Второй интифады в начале 2000-х караванного поселка. Русскоязычные израильтяне удержали и возродили этот поселок, ставший сегодня одним из наиболее быстро развивающихся дальних пригородов Иерусалима. Если в 2001 году в Кфар-Эльдаде, зарегистрированном в качестве отдельного поселенческого общества («агуда шитуфит»), проживало не более 20 семей, то сегодня здесь насчитывается около 200 семей, причем русскоязычные репатрианты составляют половину населения, оставаясь доминирующей группой — из пяти членов местного комитета, трое — русскоязычные. Кфар-Эльдад активно застраивается и в ближайшие годы его население, вероятно, достигнет 350-400 семей.
Высокая популярность поселения ведет к постепенному снижению в нем доли русскоязычных, однако не исключено, что новая волна алии из стран бывшего СССР изменит эту тенденцию, к чему Кфар-Эльдад уже готов. Здесь функционирует ульпан, местный комитет представил проект центра абсорбции, планируется создание музея русского еврейства, концепцию которого разрабатывает известный иерусалимский искусствовед Гилель (Григорий) Казовский, активно сотрудничающий с Еврейским музеем и центром толерантности в Москве и московским Музеем истории евреев в России. Характерно, что комитет поселения публикует свои объявления как на иврите, так и по-русски.
Впрочем, вернемся к героям статьи. В предложении поселенческого отдела ВСО речь шла о поселке Гранот ха-Галиль близ городка Шломи в северо-западной Галилее, задуманном как большой населенный пункт с зональной школой. Вместо того, чтобы стать центром регионального совета, Гранот ха-Галиль так и застыл на уровне мелкого, покидаемого молодежью поселения, где из осевших здесь в 1981 году 40 семей осталось примерно 25. Вторым вариантом стал приходящий в упадок кибуц Пелех между Акко и Кармиэлем, в нижней Галилее, в 25 км. от Хайфы, основанный в 1982 году поселенческим ядром активистов социалистического молодежного движения Ха-шомер ха-цаир.
Внимательно проанализировав оба варианта, инициаторы проекта выбрали Гранот ха-Галиль. Даже несмотря на значительно большую, чем кибуц Пелех, удаленность от Хайфы и ее промзон. Преимуществом этого поселения стал разработанный много лет назад, но так и реализованный проект новых участков под застройку. К тому же новая ветка скоростного Транс-израильского шоссе № 6, связывающего север и юг страны, должна пройти в непосредственной близости от Гранот ха-Галиль. В то время как планы по прокладке хорошей трассы вместо устаревших местных дорог, ведущих в Пелех через арабские деревни, из-за сопротивления «зеленых» остались на бумаге.
Так или иначе, процесс шел непросто. С учетом целей и характера группы требовалось внесение изменений в план, утверждение которого заняло немало времени. Лишь после этого за членами новой поселенческой общины были закреплены участки, люди внесли требуемые суммы (сформированные из банковских ссуд и личных средств) на развитие инфраструктуры (дороги, вода, канализация, электроэнергия и т. п.), создание которой заняло еще два года. «Поселенческий отдел ВСО, — заметил Игорь Крылов, — работает очень хорошо. Но он окружен множеством бюрократических структур, действующих крайне медленно. Мы пытаемся подталкивать их по мере сил: нашли личные телефоны начальников отделов соответствующих министерств в северном регионе, после чего люди разбились на тройки-четверки и в течение года-полутора раз в неделю звонили этим бюрократам. Только благодаря этому за 2,5 года удалось практически закончить планирование».
Общинная инфраструктура
На сегодняшний день в двух «архавот» Гранот ха-Галиль имеется 110 участков разной степени готовности. Согласно долгосрочным планам, их число возрастет до 350. На момент написания этих строк в первом поселке-спутнике построен спортзал, новая синагога, завершается строительство школы и нескольких детских садов, которые будут обслуживать и другие поселения района. Готов проект общинного центра, в планах главы районного совета — строительство «кантри-клуба».
Несмотря на малочисленность поселения, его социальная структура достаточно сложна. Особняком стоят жители «старого» Гранот ха-Галиль, в массе своей — лица среднего и старшего возраста, давно оставившие сельскохозяйственную деятельность и занятые в основном туристическим бизнесом — краткосрочной сдачей комнат (B&B) для тихого деревенского отдыха. Эта небольшая группа, судя по замечаниям наших респондентов, без особого восторга встретила как появление молодых, энергичных «русских» поселенцев, так и саму идею «модернизации» их пасторального района. Однако лидеры «Бейтейну ба-Галиль» полагают, что интеграция старожилов в новое сообщество и, возможно, возвращение в поселок молодого поколения семей «первопоселенцев» Гранот ха-Галиль — лишь вопрос времени.
Что касается социокультурного профиля новых поселенцев, то это, как правило, люди в возрасте 25-35 лет, обычно с высшим образованием, состоящие в браке, во многих случаях с одним-двумя детьми. Большинство из них — репатрианты 1990-х и начала 2000-х годов, то есть живут в стране двадцать и более лет. Однако есть и несколько семей новых олим. Порядка 90% жителей поселка — светские, остальные относятся к числу масоратим (умеренно-религиозные традиционалисты) и религиозным сионистам (т. н. «вязаные кипы»). Доминирующей тенденцией, по словам собеседников, является абсолютная толерантность в вопросах религии («у каждого свои отношения с Б-гом»).
Свой нюанс в этот культурный портрет вносят мотивы переселенцев. По оценке Игоря Крылова, существенная часть, если не большинство присоединяющихся к ним людей — «поселенцы поневоле», которые просто хотят жить в поселке, как это принято у верхних слоев среднего класса, но бояться осесть в поселении, где они никого не знают. Они могут выбирать из кибуцев, где проводится строгий отбор новых членов, либо мошавов «второго поколения», основанных и населенных йеменскими или марокканскими евреями, где единичным русско-еврейским семьям, по их мнению, вряд ли будет комфортно. «А тут появились «русские» ребята, создающие поселок, где будет немало русскоязычных». Действительно, наши респонденты отмечали, что привычная языковая среда, понятный русско-еврейский менталитет и возможность сохранить русский язык у детей, были среди мотивов их переселения в Гранот ха-Галиль.
Впрочем, лидеры движения не видят во вторичности идеологической мотивации своих соседей большой проблемы, поскольку процесс усвоения ими принятых в поселке системы коллективных «нео-сионистских» ценностей идет достаточно быстро — что вполне соответствует тенденциям в общине выходцев из бывшего СССР в целом. Этот факт подтвердил в интервью член «Бейтейну ба-Галиль», инженер и предприниматель Максим Дворецкий. По его мнению, человека, который живет сам по себе, редко посещают какие-то масштабные социальные идеи. Но такие идеи возникают, когда он становится частью сплоченной группы людей, которых что-то объединяет. «Поселенчество — одна из таких идей, которая, как мне кажется, утвердилась у большинства [членов проекта]. Не она была первоначальной целью, но она возникает сама собой, когда ты находишься в таком обществе».
Равным образом лидеры движения не обеспокоены ростом доли не-русскоязычных израильтян, составляющих сегодня около половины жителей поселка, полагая, что либо они разделяют подобные идеи, либо описанная выше идейная динамика рано или поздно увлечет и их.
Организационным центром нового поселенческого сообщества остается группа в Фейсбуке, где оба Игоря «в свободное время за кофе на протяжении уже пяти лет размещают материалы движения», ознакомившись с которыми, заинтересованные посетители записываются на сайте группы. Такая схема, по оценкам организаторов, «отлично работает». Следует отметить, что первоначально выраженная грань между «поколением инициаторов» движения «Наш дом в Галилее» и теми, кто примкнул к проекту позднее, постепенно стирается. Причина кроется в высокой текучести обеих групп: «забег на долгую дистанцию» выдерживают, по словам Крылова и Демченко, немногие. Так, из 200 людей, подписавших в 2014 году письмо-обращение с призывом создать новый поселок, до открывшейся в 2016-м первой «архавы» дотянули трое. А из поселившихся в этом микрорайоне 44 семей к группе основателей принадлежит всего двадцать одна. «Ни один здравомыслящий человек не будет годами звонить, когда ничего не происходит. Месяца через три-четыре люди отчаиваются и уходят, на их место приходят другие. Таких сумасшедших, как мы, единицы [и потому] мы ими руководим».
Более выраженный водораздел в этом поселенческом сообществе проходит сегодня по другим линиям, весьма близким к имевшим место на заре еврейского «общинного возрождения» в бывшем СССР. Например, Гительман, Червяков и Шапиро, проводившие исследования еврейского населения России во второй половине 1990-х годов, выделили четыре категории лиц, участвующих в деятельности многочисленных еврейских организаций. А именно, «активисты» (формальные члены и функционеры какой-либо еврейской организации). Затем идут «посетители» — лица, присутствующие время от времени на мероприятиях организации, но не принимающие в них деятельного участия. Далее, «клиенты» — группа, которая соприкасается с еврейскими организациями в качестве потребителей тех или иных услуг. И, наконец, «интересующиеся» — лица, которые вообще не посещают еврейские структуры, но информированы об их деятельности благодаря родственникам, друзьям, знакомым или публикациям в СМИ.[17] Нечто подобное, по данным нашего и иных исследований, имело место в постсоветском регионе и в последующие годы.[18] Не менее показательно, что параллельные процессы характеризовали общинный активизм выходцев из бывшего СССР в Израиле,[19] причем сложившиеся в Израиле модели во многом сохраняются и среди русскоязычных израильтян, по разным причинам покинувших Израиль и проживающих сегодня в Москве, Киеве, Торонто и Вене.[20]
Логично, что в эту структуру неплохо укладывается и движение «Наш дом в Галилее». Его ядром остается «поколение инициаторов» и те, кто откликнулся на их призыв на более позднем этапе — 23 семьи, которые четыре года спустя после начала проекта, заканчивают строительство собственных домов в первом поселке-спутнике. Следующий круг — еще 40-50 семей, планирующих заселить второй квартал (около 65 участков), где разрешение на строительство было получено в мае 2020 года. И те, и другие — по словам наших собеседников, семьи идеалистов, сумевшие до конца пройти достаточно сложный путь.
Следующий слой — около 400 семей, которые, дожидаясь возможности переехать в поселение, снимают квартиры, либо живут в своих квартирах, которые они продадут, как только построят дом. А пока этого не случилось — поддерживают связь друг с другом по почте, на форумах в социальных медиа и (до начала эпидемии COVID-19) на очных встречах (примерно раз в полгода), проводя совместные пикники и пешие прогулки по горам и долинам Галилеи. Наконец, последний круг — это порядка 600 семей, которые оставили свой э-мейл и телефон на сайте проекта, чтобы периодически получать рассылку новостей и приглашения на собрания (пикник знакомства). «Большинство из этих 600 семей мы никогда не увидим, они никогда не придут, — полагает Игорь Крылов. — Кто-то три года назад записался, кто-то год, кто-то вчера, человек находится на этапе поиска жилья, и это ему понравилось. Понятно, что три-четыре месяца он будет ждать, потом, если ничего не происходит, такой человек просто купит жилье в другом месте. Есть и студенты, которые [идут к нам с прицелом] на будущее — «запишемся, посмотрим, что будет».
Наконец, своего рода низовым элементом социальной инфраструктуры новой общины стали неформальные микро-коллективы друзей, коллег по работе, бывших или настоящих соучеников, или группы, сложившиеся в ходе совместной деятельности, связанной с реализацией проекта. Нередко из таких коллективов выделяются и неофициальные «lay leaders», которые привлекли людей в проект и/или выступают представителями своих неформальных компаний в общении с координаторами. Об одном из таких лидеров нам рассказали примкнувшие к движению в 2017 году молодые врачи Яна и Евгений Шумак, репатриировавшиеся в Израиль из Украины в самом конце 2014 года. В течение двух лет они прошли процедуру подтверждения дипломов, получили статус интернов и, «встав на ноги», задумались о том, чтобы построить дом или купить квартиру.
По их словам, решающую роль в их решении жить в поселке, сыграл активист движения «Бейтейну ба-Галиль» Марк Глозман, старший медбрат клиники, давно живущий в стране, общительный человек и большой сторонник коллективизма. Марк, купивший участок в проекте, искал подходящих соседей и «заразил» семью Шумак идеей жизни в поселке. Евгений Шумак:
«Приходит новый человек в отделение. Всем же интересно, кто ты, все начинают спрашивать, откуда приехал. Естественно, начинаешь общаться. И так постепенно люди о тебе узнают, ты рассказываешь, — и так втягиваешься. Марк, с которым мы работали в одном отделении, предложил вариант поселения. Поехали с ним, посмотрели. Нам это близко, и мы согласились. Я из маленького города в Украине. Яна из большого города, но тоже жила в частном секторе. И поселок [под Нагарией] нам более интересен, более что ли понятен. Здесь все свои, все соседи, частный сектор».
Подобные группы, судя по наблюдениям, могут стать базой для кружков и прочих коллективов по интересам.
С экономической точки зрения, поселок в обозримой перспективе будет привязан к Хайфе или промышленным центрам вблизи «столицы севера», где работает большинство обитателей Гранот ха-Галиль. Однако лидеры движения не отказались от идеи превращения своей общины в новый старт-ап центр. Они исходят из того, что среди членов двадцати одной семьи, уже заселившихся в первый «спутник» Гранот ха-Галиль, около 20 инженеров и 7 докторов технических или естественных наук (половина из них — выпускники и сотрудники Техниона, остальные — других университетов). Лидеры новых «русских» поселенцев уверены, что в поселке со временем кристаллизуются небольшие группы инженеров, которые попытаются открыть свои инновационные предприятия, используя для этого находящуюся рядом полузаброшенную маленькую промышленную зону.
Во всяком случае, намерения превращать поселение в далекий спальный пригород прибрежных предприятий, у инициаторов проекта не было и нет. Поэтому столь важно сегодня, как говорят координаторы движения «Наш дом в Галилее», найти и привести в поселок «правильных людей». Их контингент — это молодые семьи, которых «деньги еще не развратили, но в будущем они будут обеспечены. Поэтому наша цель — привести их в правильное поселенческое русло. Они только в начале пути, знают, что тут хорошие ребята, как они, формируют поселок. И такие составляют нашу группу».
Можно ли утверждать, что речь идет о принципиально новом, уже третьем по счету поколении «русского» поселенческого сионизма в Эрец Исраэль? Наши собеседники отвечают на этот вопрос утвердительно. «Мы, — резюмируют Игорь Крылов и Игорь Демченко, — отличаемся как от поколения первых сионистских поселенцев конца XIX — начала XX века, так и религиозных поселенцев за «зеленой чертой» 1970-х и 1980-х гг.
Первые — и основатели «капиталистических» мошавот, и социалисты-кибуцники, приехали в нищую страну, и могли полагаться лишь на внешнюю помощь «барона» или Еврейского национального фонда. Вторые — в массе своей, религиозные сионисты, которые осваивали голые холмы в тяжелых условиях, за ними редко стояла организация с силой и деньгами, как в начале основания страны. Они были не одиночки, как мы, но за ними и не стояла бюрократическая машина. Мы же несмотря на то, что идеологически ближе ко второй группе, не похожи ни на тех, ни на других. Мы заработали какие-то деньги и все, что у нас было, вложили в участок, то есть в землю Страны Израиля. В этом смысле нам есть что терять. Мы — это поселенческое направление идейных одиночек с деньгами, которые самоорганизовываются и продвигают свое видение. И мы думаем, что именно такое направление — и есть сионизм XXI века в Израиле».
Заключение
Говоря о поселенческом проекте «русских» евреев второго десятилетия нового века, можно сделать ряд промежуточных выводов.
Инициатива стала ответом на удовлетворение житейских потребностей определённой группы еврейского населения Израиля, который инициаторы «упаковали» в близкую им идеологическую доктрину. Аналогия «Дома в Галилее» с классическим сионистским поселенчеством непрямая, о чем говорят сами участники, речь идет об инициативе, возникшей в принципиально новых обстоятельствах, диктуемых многокультурным обществом и глобализированным сегментом его постиндустриальной экономики.
«Бейтейну ба-Галиль», по своей идее и способу ее реализации, отражает темперамент, мировоззрение и ценностные ориентации «полуторного поколения» алии из бывшего СССР, которое чем дальше, тем больше будет задавать тон в «русском Израиле». Проект является инициативой харизматических лидеров, для которых слово «нельзя» означает «может быть», а ответ «невозможно» — приглашение подумать о креативном решении проблемы.
Участников движения «Наш дом в Галилее» — молодых индивидуалистов, которые пришли в него со своими средствами, — сближает с прошлым поколением разве что необходимость преодолевать сопротивление управленческих стереотипов государственных структур и инерцию бюрократии. Однако сегодня к их услугам — «накатанный» государственный механизм развития транспортной, экономической и социальной инфраструктуры и более чем столетний опыт страны в создании новых поселений. И отношения с этим механизмом не зависящих от внешней благотворительности новых поселенцев отличаются от моделей интеракции предыдущих волн алии с поселенческими организациями еврейского ишува и государства.
Из сказанного могут следовать два разных вывода. Либо, как полагают авторы этих строк, появление «Бейтейну», как и близкого к ней Кфар-Эльдада и иных проектов такого рода, отражает процесс естественной эволюции сионистской поселенческой идеи, адаптированной к новой ситуации. Либо, как считает, например, петербургский этнограф проф. Валерий Дымшиц,[21] любезно взявший на себя труд ознакомиться с предварительной версией этой статьи, речь идет о совершенно новом социологическом феномене, лишь «задрапированном» под хорошо известную в еврейской истории и имеющую позитивный имидж модель. То есть, говоря словами культуролога и литературоведа Дэвида Роскиса (David G. Roskies), ищущего язык само-описания и самопрезентации в «пригодном прошлом» (Usable Past)[22].
Основатели «Бейтейну ба-Галиль», как и возникающих новых поселенческих проектов в диаспоре, которые авторы этой статьи предполагают обсудить отдельно, считают свою инициативу неким примером ответа на вызовы, стоящими перед новыми локальными (в наших терминах, «этно-гражданскими») группами еврейского народа — в их случае, «русского Израиля», а также решения проблем общенационального значения.
Совершенно очевидно, что они также видят свой проект кузницей будущих национальных и общинных элит. Так, идеолог движения «Наш дом в Галилее» считает для себя примером волны алии из России конца XIX — начала XX века: из более чем двух миллионов евреев, эмигрировавших из Российской империи в Палестину/Эрец Исраэль приехали порядка 5% «сумасшедших идеалистов», которые и стали ядром политической элиты страны. «Они стали теми, кто в 1940-е — 1950-е годы руководил страной. И из наших поселенцев, возможно, через пару лет тоже что-нибудь интересное выйдет».
В экономическом смысле «Наш дом в Галилее» развивается как единица, встроенная в индустриальную и постиндустриальную экономику страны и, по крайней мере на данном этапе, не претендует на статус самодостаточного хозяйства. В отличие от поселенческих проектов в Эрец Исраэль и диаспоре первого и частично второго поколения они также не проходят под лозунгом «возвращения на землю». Максимум (помимо приусадебных участков с цветниками и огородами), о чем идет речь — это о сфере услуг и некоем «домашнем хайтеке».
Сегодня еще сложно сказать, во что выльется эта русско-еврейская поселенческая инициатива XXI века — пришла ли она «всерьез и надолго», либо останется историческим курьезом. Очевидно, однако, что данный проект способен как стать началом масштабного движения нового типа, так и маргинализироваться, если у «галилейцев» и их единомышленников иссякнет идеологический энтузиазм.
Тем не менее, уже сегодня он представляет интереснейший социологический феномен, несомненно, достойный академического изучения.
[1] Подробнее об основании Петах-Тиквы см.: Йосеф Ланг, Ла-Петах-Тиква («В Петах-Тикву», — на языке иврит). Петах-Тиква: изд-во «Итай Бехор», 2012
[2] Об истории еврейского поселенчества на территории мухафазы а-Дараа см.: Чернин В., «Фаргесене эрдн фунэм Бошон» («Забытые земли Башана»). Форветс, Нью-Йорк, 1.11.2015 (на языке идиш)
[3] Подробнее о поселенческом движении этого периода см.: Чернин В., Ближневосточный фронтир. Израильское поселенчество: история и современность. Иерусалим — Москва: Изд-во «Гешарим – Мосты культуры», 2010
[4] Цит. по: Roni Sofer, “MK: Bill Clinton must apologize over remarks on Russian immigrants,” Ynet, 6.10.2010
[5] Это поселение было разрушено в 2005 году вместе с еще тремя поселениями Северной Самарии по указанию правительства Ариэля Шарона в рамках разработанного им т. н. «плана размежевания» Израиля и палестинских арабов
[6] См.: «Первый мэр Ариэля Яков Файтельсон: «У меня были отличные отношения с главами арабских советов». Хадашот (Киев), №11, ноябрь 2018 (кислев 5779) http://archive.hadashot.kiev.ua/content/pervyy-mer-arielya-yakov-faytelson-u-menya-byli-otlichnye-otnosheniya-s-glavami-arabskih
[7] Ханин В., «Русские» и власть в современном Израиле. Становление общины выходцев из СССР/СНГ и ее роль в политической структуре страны на рубеже ХХ и ХХI веков. — М.: Институт Ближнего Востока, 2003. — с. 19-20
[8] Шерлин Ш. и Моин В., «Мотивы репатриантов и старожилов при выборе Самарии как места жительства, и потенциал отъезда из региона». Социологический отчет. — Ариэль: Университет Ариэль в Самарии, 2008 (иврит)
[9] Ханин В., «Третий Израиль»: Русскоязычная община и политические процессы в еврейском государстве в начале XXIвека. М.: ИБВ, 2014. — с. 161-170
[10] Большинство формативного ядра кибуца принадлежат к членам и потомкам сионистки настроенных семей евреев-субботников Северного Кавказа, которые в конце 1950-х — начале 1960-х основали в горных районах Адыгеи религиозный кибуц. Во второй половине 1960-х гг. кибуц был ликвидирован советскими властями, однако в начале 1970-х власти начали постепенно выпускать в Израиль связанные с ним семьи. До начала 1990-х годов в Израиль репатриировались свыше 100 таких семей. См. Чернин В., «Евреи-субботники в России и Израиле», Шавей-Исраэль, 5 июня 2013 http://subbotnikjews.shavei.org/2013/06/05/subbotnik-jews-in-russia-and-israel/
[11] См.: Amit Efrati, “The Demographic Threat: Israelis Abandon the Negev and the Galilee,” INSS Strategic Assessment, Volume 20, No. 3, October 2017 https://www.inss.org.il/publication/demographic-threat-israelis-abandon-negev-galilee/
[12] Цит. по: Ofer Petersburg, “Jewish population in Galilee declining”, Ynet, 12 Dec 2007, https://www.ynetnews.com/articles/0,7340,L-3481768,00.html
[13] Nikola Yozgof-Orbach and Arnon Soffer, “Between Judaizing and Losing the Galilee”, University of Haifa, 2016, p. 11
[14] Zafrir Rinat, “WZO Pushing New Jewish Towns to ‘Balance’ Arab Population in Israel’s North”, Ha’aretz, 01.12.2013
[15] О проблеме полуторного поколения в Израиле см.: Mariba Niznik, “Searching for a New Identity: The Acculturation of Russian – born Adolescentsin Israel,” in James Cohen, Kara T. McAlister, Kellie Rolstad, and Jeff MacSwan (Eds.), Proceedings of the 4th International Symposium on Bilingualism (Somerville, MA: Cascadilla Press, 2005), p. 1703-1721; Larissa Remennik and Anna Prashizky (Generation 1.5 of Russian Israelis: integrated but distinct, Journal of Modern Jewish Studies, Vol 18 (2019), № 3, p. 263-281
[16] Интервью для написания этого раздела были собраны и расшифрованы Викторией Чарочкиной
[17] Гительман Ц., Червяков В. и Шапиро В., «Национальное самосознание российских евреев». Диаспоры. Diasporas.Москва, 2001, № 1. — с. 228-232
[18] Vladimir (Ze’ev) Khanin and Velvl Chernin, Identity, Assimilation and Revival: Ethnic Social Processes among the Jewish Population of the Former Soviet Union (Ramat-Gan: the Rappaport Center for Assimilation Studies and Strengthening of Jewish Vitality, 2007), p. 96-99
[19]Ханин В., «Русскоязычные волонтеры в Израиле: особенности социального портрета». Доклад на десятых Штерновских чтениях «Волонтерство в Израиле: достижения и проблемы». Тель-Авив, 29 ноября 2018 года. См. также: Natalia Khvorostianov and Larissa Remennik, “‘By Helping Others, We Helped Ourselves’: Volunteering and Social Integration of ex-Soviet Immigrants in Israel”, Voluntas: International Journal of Voluntary and Non-Profit Organizations, № 28 (June 2017), p. 335-357
[20]Vladimir Khanin, From Russia to Israel… And Back? Contemporary Transnational Russian Israeli Diaspora (Berlin and Boston: De Gruyter, 2021) (in press)
[21] Мнение проф. В. Дымшица получено по мессенджеру ФБ, 8 октября 2020 г.
[22] David G. Roskies, The Jewish Search for a Usable Past (The Helen and Martin Schwartz Lectures in Jewish Studies, 1998).Bloomington: Indiana University Press, 1999