Корни и наследие союзного Ваада
Поделиться
EAJ Policy Papers, No 29 (20 Dec 2019) // Фото взято с сайта kosharovsky.com
Резюме
Еврейский Ваад (ассоциация) еврейских и организаций и общин СССР, созданный в декабре 1989 года в Москве на волне возрождения легальной еврейской деятельности и возобновления свободной еврейской эмиграции из страны, знаменовал появление нового поколения независимых “зонтичных” еврейских организаций. Он также стал платформой первого публичного конфликта между различными идеологическими течениями подпольного и полуподпольного еврейского национального движения, равно как и новых противоречий между сторонниками идеи централизации и создания независимых зонтичных структур в республиках СССР, в тот момент уже дрейфующих в сторону независимости. Ваад СССР определили базовые модели развития еврейского движения, остававшиеся актуальными на протяжении всего последующего тридцатилетия. на съезде явно был дан старт продолжающегося и по сей день непростого публичного диалога новых русско-еврейских элит с руководством израильских и международных еврейских организаций.
Ровно тридцать лет тому назад, 18 декабря 1989 года, на пике горбачевской “Перестройки”, в Москве открылся съезд представителей повсеместно возникающих в советских республиках еврейских объединений, которые провозгласили создание Ваада (Комитета) еврейских организаций и общин СССР. Это мероприятие было своего рода кульминацией легализованного менее чем за год до этих событий процесса становления организованного еврейского движения. А фоном – начавшаяся осенью 1989 года новая волна массовой еврейской эмиграции в Израиль и другие страны Запада.
Оба эти фактора – попытка институционализации еврейских организаций и общин в распадающемся Советском Союзе и алия в Израиль, будучи во многом воспроизводством аналогичных процессов в местной еврейской среде в первые десятилетия ХХ века, стали мощным стимулом возникновения в странах СНГ и Балтии многообразных еврейских структур общинного типа. В свою очередь, Союзный Ваад стал моделью и стимулом для структурирования нового поколения независимых “зонтичных” еврейских организаций, о чем долгое время невозможно было и мечтать.
Вряд ли таковыми можно считать опыты советских властей, время от времени создававших “официальные” структуры – “Евкомы” в составе Наркомата национальностей СССР, Еврейский антифашистский комитет 40-х годов и уже полную пародию на еврейское представительство в лице Антисионистского комитета советской общественности, созданного ЦК КПСС и КГБ в 1983 году. Очевидно, что эти структуры были не более чем “суррогатом” еврейских национальных институтов и создавались исключительно в интересах советских властей. Минимальные попытки таких органов как ЕАК выйти за отведенные им контрольно-рекламные рамки немедленно и жестко пресекались. Равным образом пресекались и послевоенные инициативы по созданию общесоюзного объединения с трудом терпимых властями иудейских религиозных общин.
Альтернативой, пусть и на символическом уровне, этим “легальным” и квази-легальным структурам были нелегальные еврейские объединения, возникавшие на фоне еврейского национально-культурного возрождения в СССР, участники которого были вдохновлены победой Израиля над объединенными армиями пяти арабских стран в Шестидневной войне в июне 1967 года. Известными опытами такого рода были, например, действовавший в 1969-1970 гг. Всесоюзный комитет для координации сионистской деятельности или симпозиум «Еврейская культура в СССР. Состояние, перспективы» (Москва, 21-23 декабря 1976 г.), который был разогнан властями СССР уже на подготовительном этапе[i], а также знаменитый проект “Города” подпольной московской сионистской общины, включавшей ряд функциональных подразделений и аффилированных правозащитных, религиозных, образовательных, профессиональных и прочих групп, ядро которых составляло сообщество т.н. “отказников”[ii].
Понятно, что в тех условиях объединения такого рода, которые отличала нестабильность, высокая текучесть и довольно слабая организационная структурированность, по определению не могли быть массовыми. К тому же они уже в тот момент включали заметные идеологические разногласия между различными течениями подпольного и полуподпольного диссидентского движения, а именно существовало разделение на “политиков” (или “эмигрантов”), которые видели в массовой эмиграции единственный способ решения национальных проблем советского еврейства и полагали необходимым сосредоточиться на протестных политических методах борьбы за выезд и две фракции”культурников”, которые настаивали на необходимости борьбы за возрождение и развитие еврейской культуры также и в СССР. Первая из них видела в этом временное решение на период, пока шлюзы еврейской эмиграции из СССР были закрыты, вторая – также и задачу на долгосрочную перспективу, и потому ради развития еврейской культуры в СССР она была готова на ограниченное сотрудничество с властями[iii].
Постсоветский опыт
Впрочем, в годы подполья эти разногласия между течениями национального еврейского движения были не слишком выражены и касались скорее методов, чем реального содержания деятельности. Лишь в самом конце советской эпохи, в 1984-1989 годах, сторонники этих трех течений организационно оформились в рамках Сионистской федерации СССР (Иргун циони), Ассоциации учителей иврита (Игуд Ха-морим) и полуофициальной Ассоциации еврейской культуры. Платформой первого публичного конфликта между ними и стал первый легальный съезд еврейских организаций и общин СССР в декабре 1989 года, о котором идет речь в этой статье. “Радикальные сионисты” из Иргун циони во главе со Львом Городецким требовали создания Комитета по репатриации, с тем чтобы осуществить массовую “эвакуацию” советских евреев в Израиль. В противоположность этой позиции, “умеренные сионисты” и “культурники” (Михаил Членов, Йосеф Зиссельс, Самуил Зильбер и др.) предложили идею создания Ваада еврейских организаций и общин и местной общинной автономии.
На съезде обозначился и иной раскол – между сторонниками идеи централизации (М. Членов) и создания независимых зонтичных структур в республиках СССР, уже явно дрейфующих в сторону от союзного центра, прекратившего свое существование в конце 1991 года (Й. Зиссельс, С. Зильбер и другие). Несмотря на эти разногласия, данный съезд и созданный им Ваад СССР определили базовые модели развития еврейского движения, остававшиеся актуальными на протяжении всего последующего тридцатилетия. Во-первых, перебросив своего рода мост между поздне-советским и постсоветским периодом, эти события задали направление поискам оптимальной формы еврейской самоорганизации на местном, региональном и над-региональном уровне.
Во-вторых, Ваад СССР стал моделью создания аналогичных республиканских и областных зонтичных еврейских организаций, которые в свою очередь стали центрами притяжения многочисленных еврейских объединений, процесс становления которых пришелся на период всплеска еврейской эмиграции из СССР в 1989-1991 годах. Среди них – Общества еврейской культуры (изначально инициированныепоздне-коммунистическими властями, вскоре, впрочем, потерявшими к ним интерес) и независимые “муниципальные” общины, часто создаваемые бывшими активистами еврейского подпольного национального и культурного движения. (Идея светской территориальной общины как основного института еврейской национальной жизни прозвучала на “круглом столе по вопросам еврейской культуры”, который состоялся в мае 1989 г. в Риге и был первой с конца 20-х гг. прошлого века легальной конференцией еврейских организаций). Возникли также “целевые” образовательно-просветительные, гуманитарные, религиозные, мемориальные, информационные и многие другие общественные организации и проекты, которые доминировали в еврейском движении СССР/СНГ в 1988-1992, после чего, в условиях спада еврейской эмиграции из постсоветских стран, они в основном стали подразделениями общинных институтов.
На следующем этапе эти организации превратились в партнеров нового поколения «зонтичных» структур, которые либо отделились от Ваада СССР (после распада СССР, переформированный в конфедерацию еврейских организаций пост-советских стран, он еще существовал какое-то время) и его наследников, либо использовали их инфраструктуру и некоторые организационные принципы. Среди них – существующие и сегодня Ассоциации еврейских организаций и общин, недолговечные Сионистские федерации, исторически проправительственные структуры, типа Еврейского совета Украины или Федерации еврейских национально-культурных автономий РФ, Ассоциации и федерации еврейских религиозных общин и Еврейские Конгрессы. Наконец, на рубеже веков возникли “суперзонтичные” объединения – Еврейская конфедерация Украины (ЕКУ) и Еврейская федерация России, которые стали определенным противовесом Еврейским конгрессам.
Все это может служить контраргументом тем исследователям, которые полагают, что еврейские организационные инициативы не только поздне-советских, но и постсоветских времен основаны не на собственных внутренних, а, в большей степени, внешних организационных, идеологических и финансовых ресурсах еврейского мира[iv]. Думается, что большинство этих структур были бы, подобно официозам советской эпохи, лишенными реального содержания вывесками, если бы не отвечали объективным потребностям поднимающейся волны массового интереса к идее еврейского национально-культурного возрождения и соответствующих общественных инициатив «снизу». Это, впрочем, не отменяет значительную, а в некоторых вопросах – и определяющую роль Израильского правительственного Бюро по связям с евреями Восточной Европы “Натив”, Еврейского агентства “Сохнут”, Американского еврейского комитета “Джоинт”, религиозных движений и прочих израильских зарубежных еврейских организаций, которые активно поддерживали, а иногда и инициировали появление ростков организованной еврейской жизни и деятельности в СССР и СНГ, а примерно с 1994 г. приступили к созданию в постсоветских странах своей собственной институциональной инфраструктуры.
В-третьих, на съезде явно был дан старт продолжающегося и по сей день непростого публичного диалога новых русско-еврейских элит с руководством израильских и международных еврейских организаций. По сути, Ваад стал первой масштабной и, что немаловажно, легальной организационной платформой евро-азиатского еврейства по налаживанию многосторонней связи с еврейской цивилизацией и еврейским миром. Уже это было драматичным шагом вперед по сравнению с точечными и символическими попытками такого рода подпольных координационных и представительских структур, чью роль, разумеется, также не следует недооценивать.
Собственно, уже на первом съезде союзного Ваада присутствовали представители ведущих мировых еврейских организаций, а весной 1991 г. Ваад присоединился к Всемирному еврейскому конгрессу. Тогда же делегация советских евреев на съезде Всемирного еврейского конгресса (ВЕК) провозгласила создание Евро-Азиатской секции ВЕК, получившей через несколько месяцев наименование Евро-Азиатского Еврейского Конгресса (ЕАЕК). Впрочем, представительский статус был поставлен под сомнение руководством ряда общин бывшего СССР, которые уже в середине 1990-х гг. встали на путь самостоятельной интеграции в структуры европейского еврейства, такие как Европейский еврейский конгресс (ЕЕК), к которому присоединились еврейские объединения Украины, Беларуси, Молдовы, стран Балтии, и, наконец, Российский еврейский конгресс.
Второй проблемой, как отмечал в своей статье гендиректор ЕАЕК Хаим Бен-Яков, являлось долго не исчезавшее ощущение зарубежных партнеров, что организованная еврейская жизнь в Евро-Азии есть не более чем введение в массовую эмиграцию, и само понятие «(пост)советское еврейство» исчезнет в течение нескольких лет[v]. Все это противоречило высказанному главой стратегического совета ЕАЕК Михаилом Членовым, возглавлявшим Ваад (бывшего) СССР с момента его создания в 1989 и до роспуска в 2001 году, пониманию, согласно которому «алия в Израиль или эмиграция в страны Запада более не является единственным способом присоединения русскоязычных евреев к большому еврейскому миру»[vi].
Можно сказать, что правы оказались и те, и другие: массовая алия в Израиль бывших советских евреев и процесс институционализации еврейских организаций и общин в постсоветских странах стали взаимосвязанными сторонами одного и того же феномена еврейского национально-культурного возрождения в бывшем СССР. Этот факт и зафиксировало превращение в 2001 году ЕАЕК из формального внешнего представительства постсоветского еврейства, лишенного реального влияния на еврейские зонтичные организации бывших союзных республик, ищущих и находящих свой путь в международные еврейские структуры, в полноценное региональное подразделение ВЕК, обладающее тем же статусом, что и другие континентальные объединения в Северной Америке, Латинской Америке, Европе и Израиле. Собственно, именно в этом качестве ЕАЕК приходится искать адекватные способы реализации возможностей и ответы на вызовы, диктуемые заявленными целями этой организации и ее лидеров.
Главными из них на сегодняшний день являются:
– превращение Конгресса в центр организационно-политического притяжения периферийных еврейских общин других стран континента;
– его роль в качестве немаловажного канала влияния на многочисленную «русско-еврейскую диаспору», которая существует сегодня в десятках стран на пяти континентах;
– имеющийся у межрегиональных «зонтичных» еврейских организаций, и прежде всего ЕАЕК, потенциал влияния на взаимоотношения ключевых постсоветских стран (России, Украины, Казахстана и других) с Израилем и другими государствами, общества которых имеют сегодня демографически, экономически и политически заметный русско-еврейский компонент;
– выстаивающийся механизм координации участников макрорегиональных объединений еврейских общин «новой» Восточной Европы, постсоветского пространства, Балканских стран, а также восточной и южной Азии.
Дополнительным, требующим, на наш взгляд, особого внимания в новых, изменившихся условиях моментом является необходимость адекватной оценки эффективности реализуемых Конгрессом и его партнерскими организациями разнообразных проектов по сохранению еврейских общин Диаспоры: их национально-религиозной идентичности и культуры, организационных структур в отдельных странах, субрегионах и на евроазиатском пространстве в целом, и, разумеется, укреплению их связей между собой и с исторической Родиной еврейского народа.
Это тоже следует считать творческим развитием идей, высказанных 30 лет назад на первом съезде еврейских организаций СССР.
[i] См. архивные и документальные материалы на эту тему: Vladimir Khanin, Documents on Ukrainian Jewish Identity and Emigration, 1944-1990 (London: Frank Cass, 2003); Зеэв Ханин и Борис Морозов, “Предатели Ролины“: еврейская эмиграция глазами советских властей (Tel-Aviv: Tel-Aviv University Press, 2005, на иврите); и Борис Морозов, Еврейская эмиграция в свете новых документов (Москва: Иврус, 1998).
[ii] Подробнее см. Александр (Эфраим) Холмянский, Звучание тишины (Иерусалим, 2007)
[iii] Khanin V (Z). The Refusenik Community in Moscow: «Social Networks and Models of Identification», East European Jewish Affairs, London, Vol. 41, Nos. 1-2 (April-August 2011), P. 75–88
[iv] Altshuler M. “Soviet Jewry – A Community in Turmoil”, Terms of Survival – The Jewish World Since 1945. Ed. by Robert S. Wistrich. London,Routledge, 1995. P. 195-230.
[v] Хаим Бен-Яков, «Евро-Азиатский еврейский конгресс (ЕАЕК) в контексте еврейского движения на территории бывшего СССР», Евреи Европы и Азии: состояние, наследие и перспективы, Ежегодник Т. 1 (2018-2019/5779) Велвл Чернин и др. ред. ‑ Герцелия: Институт Евро-Азиатских еврейских исследований и Еврейский университет в Иерусалиме, 2019
[vi] Michael Chlenov, “Political Portrait of the Euro-Asian Jewish Congress”, Jews of Eurasia, 28.04.2012 http://jewseurasia.org/page34/news30288.html
